Уже многие годы меня преследуют периодически меняющиеся кадры из прошлого, но не совсем из этой жизни. Это даже не кадры, скорее что-то на уровне ощущений, будто дежавю. Когда я максимально возможно воссоздаю эти картины в голове, меня обволакивает вселенское спокойствие и ощущение правильности. Мне начинает казаться, что я сплю, а те обрывки, что возникают у меня в голове, и есть реальная жизнь, и я просто должна проснуться. Возможно, именно поэтому я так несерьезно отношусь к этой жизни и часто нахожусь в прострации. Возможно, я душевнобольная. Но вероятнее, что просто ёбнутая.

---

Я не знаю, что мне делать. Я так устала, Господи. Я просыпаюсь, еду в школу и обдумываю варианты самоубийства. Мне что-то говорят, но я не слышу и думаю лишь о том, как было бы здорово уснуть вечным сном. Я ничего не хочу, даже счастья. Все во мне пусто, и я хочу убежать, спрятаться.
Года три назад я думала, что эта депрессия - явление временное, свойственное моему возрасту. Но когда на протяжении нескольких лет тебя не покидает ощущение, будто ты ебаный герой какого-то артхаусного фильма, это уже не смешно. Раньше я прикидывалась дурочкой, чтобы быть хоть кем-то, но теперь моих сил нет даже на это. Как я могу быть собой, когда и сама не знаю, кто я? Я никто, пожалуйста, оставьте меня. Нет больше никакой Насти, она умерла годы тому назад, а то, что осталось от нее, это натянутые нервы, готовые вот-вот порваться.
Я всегда твердила себе, что не следует жаловаться. Что нужно помогать другим людям, а я сама придумала себе болезнь и самозабвенно жалею себя. Но я больше не могу держать это в себе, я в замешательстве и мне чертовски страшно. Если уже сейчас у меня в душе зияет дыра, то что будет дальше? Я просто убеждена, что это треклятое чувство меня не покинет, а будет пожирать изнутри. Я уже сейас ощущаю, как мало-помалу жизненные силы покидают меня. Я рушусь, ржавею, трескаюсь. Мне кажется, я скоро умру.
Я больше не могу стойко переносить проблемы. Я не могу смириться с тем, что растрачиваю свою жизнь на неправильное образование, на рутинную работу, потому что я знаю, что есть иная жизнь, нам недоступная. Как будто когда-то я видела все краски мира, а потом я родилась на Земле, и кто-то решил, что мне хватит и черно-белого зрения. Так вот, не хватает.
Я знаю, что я никогда не покончу с собой. Этому есть множество причин. Кто сказал, что после смерти все изменится? Я беру с собой себя, и на чудо рассчитывать не приходится. Мои родители и близкие люди дорожат мной, а я ими, я просто не могу поставить их под такой удар. И самое банальное... Умирать - страшно.
Я буду жить. Буду работать и, возможно, заведу семью. Но это будет не жизнь, а существование, тошнота и прочий экзистенциализм.
Мне больно смотреть на наше обозленное поколение, закрывающееся от мира. Я и сама такая же. Но в последнее время моя броня дала трещину. Я больше не могу смотреть на все, что происходит с нашим миром, и сохранять спокойствие. Мне противно то, что люди бегут от чего-то и губят сами себя. Я больше не хочу в этом участвовать.
Я кручусь, как белка в колесе, куда-то спешу. Мое здоровье день ото дня хуже, и я даже рада этому. Я боюсь засыпать и оставаться наедине со своими мыслямии. Your eyes are almost dead, can't get out of bed. And you can't sleep. Ничего больше не имеет смысла.
Боже, дай мне сил. Боже.

---

От созерцания взаимоотношений Хитклиффа и Кэтрин у меня возникают баттхерт, багет, будапешт и временами даже батрутдинов, потому что, как я ни пыталась, я не могу понять мотивы, которые ими двигали. Я читаю и удивляюсь - что творится в их головах, откуда берется эта иррациональная страсть, губящая и сжигающее все человечное, что имело место быть? Я не могу представить, что можно нарочно причинять боль любимому человеку, осыпать его проклятьями, желать всей душой затащить его с собой в могилу и ни с кем его не делить.
Я не понимаю одноклассниц, сгорающих от любви к человеку, который откровенно смеется им в лицо и водит за нос. Они считают, что подобная зависимость - любовь, а страдания только придают ей колоритности.
Я искренне недоумеваю и отказываюсь признавать любвью подобные муки. Это болезнь, нездоровое пристрастие, и если она такая, эта любовь, то к черту это дерьмо. Забавно, как во мне уживаются идеалист-романик и унылый реалист. Один строит воздушные замки, а другой их ломает и мочится ему на лицо.
В общем, что я хотела сказать. Хитклифф и Кэтрин - хуесосы, вполне друг друга стоящие. И если последняя была все же несколько мила, то старина Хит подобен смерчу, уничтожающему все на своем пути. У меня-таки бомбануло.

---

иногда мне кажется, что здесь уже ничего не будет
не вырастет, не случится, не появятся новые люди
что надо накрыть город огромным одеялом
чтоб все наконец уснули, и можно было начать сначала
то, куда все идет - одна большая ошибка
город похож на корову, с которой снимают сливки
три с половиной человека, лишенных всякой окраски
тонут в одном болоте, рассказывая друг другу сказки
и ничего не работает, не живет, не дышит
все смотрят себе под ноги - никто никого не слышит
никто ничего не говорит - рот заполнен деньгами
улицы набухают уродливыми домами
и это не песня протеста, просто само выходит
когда до краев наполняется - начинается половодье
невозможно держать в себе столько дерьма и не стать его частью
сбились прицелы, я уже не знаю, где счастье
и не на что опереться - земля из-под ног уходит
я стал частью мира, от которого меня воротит
в голове - каша, под ногами - болото
я обманываю сам себя, держу за идиота
и у меня все в порядке: мне хватает работы и денег
то, чего еще нет - следствие только природной лени
но иногда мне страшно, когда я думаю о том, что дальше
даже сейчас я чувствую в голосе привкус легкой фальши
я хочу замереть, встать, приглядеться
посмотреть, что осталось там, где-то, запрятанным в сердце
набрать там на пару хороших песен
без этого просто не интересно
будет звучать голос
будут рождаться звуки
будут лететь в космос
и прям к тебе в руки.

@темы: 19 84

---

Мне понадобилось шесть с хуем лет, чтобы понять, как же я люблю свою младшую сестру. Я могу сколько угодно ее троллить, передразнивать ее манеру говорить, обижать ее, но порой наступают минуты, когда я смотрю на нее, улыбаясь сквозь слезы, и понимаю, насколько же она мне близка. Все эти годы я воспринимала ее скорее как какого-то ребенка-сожителя, а теперь я наконец ВИЖУ, что она моя, а я ее. И мне так хочется о стольком ей рассказать, столькое показать, хочется дарить ей пустяковые безделушки, чтобы она радовалась. Хочется уберечь ее от той червоточины, что растет во мне. В такие минуты я снова ощущаю себя человеком.

Но это проходит, как и все, когда речь заходит обо мне. Как бы мне хотелось иметь постоянный стимул для жизни! У меня прекрасная семья и отличный друг, но мне этого мало, всегда было мало. Мне отчаянно необходимо заполнить пустоту в душе, не прибегая к наркотикам и сомнительным пристрастиям.

---

Просто поразительно, насколько по-иному все воспринимается ночью. Вся эта шелуха, что окружает тебя, на какое-то время отпадает, и ты словно видишь все в истинном свете. На некоторое время можно перестать быть упоротой шлюхой и признаться себе, что каждый из нас нуждается всего-лишь в элементарном человеческом тепле, каждый хочет, чтобы его обняли и сказали, что все теперь будет хорошо. Ты можешь выйти на улицу и на протяжении долгих минут смотреть на звездное небо, чувствуя необъяснимые теплоту и спокойствие в душе. Учеба, работа, деньги и прочая хуитристика медленно отползают на дальний план, и ты осознаешь, что это на самом-то деле ерунда, лишь создающая суету и отвлекающая нас от чего-то иного, более важного. Все так или иначе доставляет удовольствие. Хочешь - танцуй, слушая любимую музыку, хочешь - поцелуй на ночь дорогого тебе человека, хочешь - с наслаждением обмазывайся говном под Ивана Дорна, неважно. Это в любом случае будет правильным и гармоничным, ибо на дворе ночь, время суток, когда все, что мы так тщательно в себе подавляли, по неизвестным причинам вырывается на поверхность. Спокойствие, гармония, тишина, и, кажется, сам Иисус ловит бабочек и мурлычет себе под нос.
Но вот ты ложишься спать, осознавая, насколько же ты невъебенно искренен и чист, а утром ты встаешь, и весь этот туман рассеивается. Возможно, не сразу, но пара кружек кофе все же сделают свое дело, и в зеркале предстанет совершенно иной человек. Сразу наваливаются какие-то срочные дела и просыпается привычное равнодушие ко всему. Карета оборачивается гнилой тыквой, а лошади и вовсе убежали в ужасе. Ты проводишь весь день на автомате, кивая знакомым и отпуская сомнительные шуточки, а потом возвращаешься домой, обреченно садишься и размышляешь, почему же тебе так хочется сдохнуть.

---

Больше всего меня убивает невозможность хоть как-то помочь людям, которые мне дороги. Все, что я могу - это похлопать по плечу, мол, пройдет, чувак, хотя, в сущности, и это я делаю весьма хуево. Невыносимо осознавать, что за соседней стеной корчится от боли человек, а я, вместо того, чтобы сделать хоть что-то, замыкаюсь в себе и утешаю себя тем, что это меня не касается и тут уж каждый сам.
Все, на что я способна в таких ситуациях — это говорить, говорить, говорить, чтобы хоть как-то отвлечь человека. Но порой мне недоступно даже это, и я просто отворачиваюсь, убегаю от того, что кроется за наступившим молчанием.

---

walk on the water

— Ты не понимаешь. Ты не можешь просто приехать к Галилейскому морю и начать ходить по воде. Если бы все было так просто, то любой бы смог. Ты должен подготовить себя.

— И как бы ты сделал это? Просвети меня.

— Хорошо... Ты должен целиком очистить себя. Твое сердце должно быть чистым изнутри. Никакого негатива, плохих мыслей.

— А затем?

— А затем ты сможешь ходить по воде. Я убежден в этом.